Помещая в книжном блоге сектора краеведения Центральной городской библиотеки Рыбинска публикации к 100-летию организации Рыбинского горздрава, мы вспоминаем выдающихся врачей, трудившихся в нашем городе. Предлагаем вниманию наших читателей материал, подготовленный ярославским краеведом Лидией Ватлиной.
Перельман, Перельман.… знакомая фамилия. Для журналистки газеты «Северный край» Инны Константиновны Копыловой (Коротаевой), это имя было связано, прежде всего, со страшным ярославским событием 1951 года, когда два хирурга, два профессионала – профессор и кандидат наук! отец и сын, спасали от взрывных ранений мальчишек одного из ярославских дворов (http://www.proza.ru/2014/11/02/1776).
«…В то время в нашем доме жили замечательные хирурги, - Перельманы, – отец и сын. Они сразу же сели в одну машину с пострадавшими, и поехали в больницу - делать операции. Вернулись домой поздно вечером усталые, расстроенные, в отчаянии, так как многих детей спасти не удалось».
Написать о легендарной личности – Перельмане Михаиле Израилевиче было заветной мечтой И.К., «но как-то не получалось». И вот однажды - 4 января 2015 г. - желание превозмогло все препятствия и, созвонившись с его сестрой Галиной Израйлевной, мы отправились к ней.
Время пролетело в разговорах за чаем незаметно: нашлись у Инны Константиновны и Галины Израйлевны и общие знакомые по дому на Свободе, 2, потом посмотрели фильм о М.И. Перельмане. А на стенах квартиры - портреты родителей, брата, мужа, сына – все располагало к разговору.
Галина Израйлевна - доктор, специалист, каких мало, по функциональной диагностике, что предполагало постоянное совершенствование, так как надо было знать разные, обновляющиеся методы диагностики: электрокардиография, эхо, суточные мониторы. Как сказала Г. И.: «Всё - по сердцу, всю жизнь». Почему она не стала хирургом? «Я бы не смогла стать хирургом и знала это с самого начала. Отец посмотрел, как я режу хлеб, и тут же сказал мне, что в хирургии мне делать нечего». Галина Израйлевна решила стать терапевтом, а позже стала работать по узкой специализации в кардиологии.
Она из той же когорты Перельманов, для которых медицина это всё. Только в Соловьёвской больнице Галина Израйлевна проработала 57 лет. Её муж тоже был доктором, сын продолжает семейные традиции. И у всех разные медицинские интересы. Одним словом – династия. На вопрос, что понимает Галина Израйлевна под понятием «династия», она коротко ответила – это беседы по вечерам, споры, долгие разговоры. Позже добавила: «семейственность это совсем неплохо, это передача традиций, это разговоры за столом, это передача опыта колоссального, это очень большое дело. Я же помню, как мы сидели. Я всегда сидела и молчала, потому что я, во-первых, была маленькая, во-вторых, ничего я не понимала в этом. Я помню все эти разговоры, советы, да что вы, это величайшее дело. Споры, конечно, много споров было у них, конечно, но это было так по-хорошему. Стулья, все стулья, все завязаны, все в узлах были. Он развивал пальцы, чтобы накладывать швы, там нитки, все шьется нитками. Обычные нитки, и он вязал узлы, узлы. Надо было развивать пальцы, чтобы пальцы хорошо двигались – виртуозно двигались! На краях стульев были нитки, все нитки в узлах. Все пишут, что у него была техника, необыкновенная техника, уникальная <…> и смелость, смелость. Я всегда поражалась этой смелости. Я – такая трусиха, жуткая!».
Но Г.И. тоже пришлось поработать в хирургии – выполнять «хирургические манипуляции», по ее словам. «Я прокалывала живот при болезнях, когда скапливается жидкость в животе, чтобы ее выпустить; в плевральной полости, там также скапливается жидкость; делала интертрахиальное введение антибиотиков. Когда я начала работать (три года там работала) в военном госпитале на Которосльной набережной, у меня там было до 50 солдат. В то время было много осложнений, воспалений легких <…> эти бедные солдаты, целая палата была, эти абсцессы в легких. Это страшное дело, - гной в легких. Сейчас так лечат хорошо, что осложнений нет, этих абсцессов – редчайшие случаи. Их надо было лечить активно. Всем переливания крови делать, и, главным образом, внутритрахиальным способом вводили антибиотики. Это тоже довольно сложно, через зонд. Я овладела этой методикой и каждое утро у меня начиналось с того, что мы с процедурной сестрой в процедурном кабинет е 2-4 человека вводили туда антибиотики [вздох]. На большее я, конечно, не способна, но я не могла видеть, когда это делает кто-то другой, я должна сама делать нормально, а когда кто-то, отворачивалась, мне казалось, что всё не так. А плевральную полость не так и просто проколоть, надо было попасть точно туда, куда надо. В этом месте «трусиха» уходит, голос звучит уверенно, убежденно и Г.И. добавляет: «Так что тоже, не плохие руки уж были, но оперировать я бы не смогла". Когда Г.И. уходила на пенсию, её наградили Почетной грамотой Губернатора области - "за многолетний добросовестный труд, высокий профессионализм, большой личный вклад в охрану здоровья населения Ярославской области".
Её брат, известный кардиохирург Михаил Израилевич - личность всемирно известная, и, к счастью, Галина Израйлевна располагает обширными материалами о его деятельности. Поначалу, дорога в медицину, несмотря на отца хирурга и профессора, в его голове не просматривалась, - мечтал стать авиатором. И отец его поддерживал. В те годы семейственность в медицине не поощрялась, а Михаил Израилевич, обладавший независимым характером, хотел всего добиваться сам.
Продолжая разговор о М.И., она соглашается, что выбрав это направление (хирургическое) в медицине «сразу же, сразу же», брат жил профессией и все делал для самосовершенствования с первых шагов самостоятельной работы: «Он и кошек оперировал на дежурствах, и на трупах работал много! У него какой плюс был? Он начинал работать на кафедре анатомии. Поэтому, когда он начинал оперировать, он уже очень хорошо знал анатомию, блестяще. Папа к этому его приучил. Папа мой в Минске в свое время тоже начинал анатомом, <…> анатомию надо знать досконально. И вот за столом иногда начинал его экзаменовать. Самое сложное в человеческом организме – строение височной кости, там больше 100 названий. Он все знал, конечно. Потом меня он экзаменовал, когда я экзамен должна была сдавать по анатомии. Я тоже хорошо знала анатомию».
То, что Михаил Израилевич - гений медицины, никогда никаких сомнений не возникало. Знакомство с его книгой «Гражданин доктор» подтвердило такое определение Михаила Израилевича.
О нем можно сказать, что он - Гражданин Мира. Где он только не побывал? И во всех концах СССР, и за рубежом, и все его места пребывания - учеба в юности (Владикавказ, Новосибирск, Ярославль), или работа: операции, операции и съезды, конгрессы, конференции, постоянные консультации в разных частях России и за рубежом. Его книга наполнена фотографиями, число которых не счесть, эти фотографии – отражение не только его медицинской судьбы и его увлечений, это отражение российской и зарубежной медицины, рассказы о коллегах и всегда – тепло, с уважением. Читаешь книгу и знаешь, что её уже ждут другие…, так как тираж книги – 1000 экземпляров. Книгу открываешь с опаской, - написана Академиком медицины; профессиональные термины то и дело встречаются на страницах, да что там термины, рассказывается о том, как начинались те или иные операции, их суть. Но это нелегкое чтение оказывается увлекательнее любого детектива. Как и в свои операции, Михаил Израилевич вложил в нее свой талант литератора, организатора, корректировщика, вероятно, и фотографа. Его вдохновение передается со страниц книги читающему, а медика-доктора поддержит в правильности выбора нелегкой профессии, полной повседневных забот и тревог, безграничной ответственности перед человеком, вручающему ему свою жизнь.
Михаил Израилевич окончил витебскую школу в 16 лет - 21 июня 1941 года. Да, он из тех самых мальчишек, на пути которых оказалась война, едва они перешагнули порог школы. Но он из тех, кого судьба спасла, видимо, для того, чтобы он потом, всю свою беспокойную жизнь спасал других. В ночь на 22 июня он должен был лежать на третьей полке поезда и вместе с друзьями-спортсменами - ехать на соревнования на запад страны, в Брест (!), но дневной нокаут отца поставил крест на этой поездке. Не размышляя долго, с согласия отца, Миша садится в другой поезд, - на Ленинград, чтобы утром подать заявление в авиационный институт.
Выйдя из поезда, он увидел толпы людей, слушавших заявление Молотова. Заявление он все-таки подал и был зачислен, как окончивший отлично школу, без экзаменов. И - снова на вокзал, чтобы до занятий побыть дома, - никто не верил в «настоящую» затяжную войну. А поезда, в том числе и с его одноклассниками, по направлению Минск – Брест в ту ночь уже подверглись бомбежке…
В Ленинград вернуться не пришлось, вместе с семьей оказался в эвакуации в Орджоникидзе (нынешний Владикавказ). Напомним, Мише – шестнадцать. В городе три вуза: обычная тройка – «педагогический, медицинский и сельхозяйственный». Документы в блокадном Ленинграде, выбор падает на медицинский, вот здесь уже сказались корни. Вместо авиатора-моторостроителя начинает формироваться будущий академик. Вскоре учеба прерывается новой эвакуацией, - и этот южный город становится прифронтовым. Назначение – Новосибирск, Миша – студент 4-го курса. Молодость студента не обманула ректора, Мишу зачисляют на третий курс. Учеба становится не способом получения академических знаний, а способом вживания в профессию. Врачей в больницах не хватает, и студенты занимают места ушедших на фронт врачей в скорой помощи, ассистируют на операциях, и добирают знания, занимаясь в студенческих научных кружках. Осенью 1942 года под контролем хирурга Вицина Михаил делает первую большую операцию – ушивание прободной язвы желудка, после чего оформляется врачом-травматологом станции скорой помощи и одновременно грузчиком (!) на военный завод, чтобы иметь возможность получения зимней одежды, рабочей продовольственной карты, да и просто заработка!
Весной 1943 он уже работает в г. Белово Кемеровской области хирургом. Молодость, отсутствие диплома, несколько «помятый» вид: «темная рубашка с расстегнутым воротником, поношенные ботинки, старые брюки. Все это не способствовало возникновения доверия к приехавшему «специалисту», но «деловой и симпатичный главный врач» после прочтения характеристики, зачисляет студента и.о. ординатора хирургического отделения, а через пару часов он уже делает операцию (хирурга в больнице не было). Наркоз проводит пожилая акушерка, ассистирует врач-стоматолог, а вся больница с любопытством и, вероятно, затаив дыхание, следит за тем, что происходит там, в операционной! Операция проходит успешно, можно сделать выдох.
И вновь переезд, теперь уже в Ярославль, город, в котором он получит долгожданное свидетельство об окончании медицинского института – теперь уже Ярославского, а отец И.М. Перельман - кафедру. До этого времени в Ярославле функционировал Минский медицинский институт, составленный на базе двух белорусских вузов, эвакуированных из Белоруссии, да и профессорско-преподавательский состав, собранный со всей России, был преимущественно белорусским.
Недолго просуществовав в Ярославле, Минский медицинский уезжает домой, как только территория Белоруссии освобождается от фашистов. Михаила туда зовут, - все-таки корни оттуда и знание языка, но в Ярославле создается уже свой медицинский институт во главе с ленинградским профессором Вл. Г. Ермолаевым.
Стремительность обучения, настойчивость в приобретении практических навыков и умений, всё это обусловлено, с одной стороны, условиями военного времени и, несомненно, уже сложившимся, особым характером молодого хирурга.
В конце 1944 г., будучи студентом уже 5-го курса (пять лет за три года), он проходит производственную практику в районе боевых действий, куда направлен в составе группы из десяти человек для борьбы с эпидемией брюшного тифа. Студентов перед отправкой на фронт в Москве вакцинировали против сыпного тифа. Интуитивно М.И. решает, что ему одной вакцины мало и делает еще два захода. А ночью, лежа на третьей полке поезда, направлявшегося на фронт, чувствует «головную боль, разбитость, повышение температуры». Легкая форма тифа позволила избежать серьезного заболевания, т.к. потом, «холодной зимой, без бани и дезинфекционной камеры нам приходилось перевозить в кузовах автомашин десятки сыпнотифозных больных». Этот факт биографии М.И. описывает с выводом о том, что именно он обусловил уважительное отношение к науке, с которой познакомился позднее – к иммунологии. А в Ярославле их ждала городская баня и инфекционная камера для одежды, куда студенты направились по возвращении с фронта прямо с вокзала. Так было покончено с педикулезом!
Интерес к торакальной хирургии (торакальная хирургия (от др.-греч. θώραξ — грудь) — это хирургия органов грудной клетки) возник неожиданно. В Москве, куда молодой хирург регулярно ездил на заседания Хирургического общества, удалось посмотреть операцию по поводу рака, которую выполнял Петровский Борис Васильевич. В нем он узнал доктора, с которым познакомился перед войной в Витебске на футбольной площадке. Оказалось, что Петровский тоже запомнил этот эпизод, помнит его отца. Встреча эта оказалась судьбоносной. Таких встреч было много и люди, с которыми сводили обстоятельства однажды, оказывались друзьями на всю жизнь.
Чем же стал для Михаила Израилевича не родной ему Ярославль? Созданный Белорусский медицинский институт в Ярославле собрал бывших преподавателей из Витебска и Белоруссии, но удивительным было и другое. Специальным постановлением из действующей армии демобилизовывали некоторых профессоров! Страна заботилась о будущих медицинских кадрах, о медицинском образовании. А будущие кадры приобретали знания в условиях крайней бедности кафедр нового института и фантастического энтузиазма. Студенческие научные кружки позволяли не только отрабатывать операционные навыки, но и прокладывать дорогу новым операциям. Вот интересная справка из госпиталя 5365 Ярославского облздравотдела: «Дана врачу Перельман М.И. в том, что, будучи студентом 5 курса, работал бесплатно в госпитале 5365 [располагался в здании школы № 43, участвовал в операциях, самостоятельно оперировал, проводил занятия с сестрами в период октября 1943 г. по октябрь 1944 г.».
И тогда же он пишет первую научную статью. Направленная в журнал «Хирургия», статья затерялась в редакции и вышла в свет только через несколько лет. В октябре 1944 г. (ему еще не исполнилось 20-ти лет) студент уже 5-го курса становится и.о. ассистента кафедры нормальной анатомии с зарплатой 700 рублей в месяц. Одновременно работает в городской больнице им. Н.С. Соловьева и в областной больнице. Здесь он имеет возможность видеть работу знаменитых ярославских хирургов.
Страшно читать: «В те годы совсем не было наглядных пособий.… При изучении мышц, сосудов, органов грудной и брюшной полости все заменял очень доступный в то время трупный материал.… Было интересно и нередко даже увлекательно. Еще важнее и полезнее было сравнивать пройденное со студентами с тем, что приходилось видеть в клинических условиях. Оправдывалась известная пословица о том, что «нет худа без добра».
Вместе с Победой был получен и долгожданный диплом врача. Перельман остается в мединституте в той же должности ассистента. Работа увлекает его. В этот период он уже руководит производственной практикой студентов в Кологриве. На страницах книги - фотокопии страниц операционного журнала Кологривской больницы, 1947 г.: красивым четким почерком написаны страницы журнала, каждое слово можно понять.
Отец советует студенту 5-ого курса института заняться работой над кандидатской диссертацией. «Клиническая часть работы была основана на опыте 100 периартериальных симпатэктомий… после огнестрельных ранений». В ноябре 1947 года М.И. защищает ее на заседании Ученого совета санитарно-гигиенического факультета 1-го Московского медицинского института. Кандидат наук в 23 года!
В 1948 году М.И. переходит на кафедру отца, повышение по медицинским меркам: ассистент кафедры уже госпитальной хирургии. Работа ассистента в областной больнице, дежурства, огромное число экстренных операций. Помощниками были студенты – члены научного кружка. Вот тогда любовь к авиации легко сочеталась с многочисленными вылетами в районы области: Некоуз, Брейтово, Большое село…, куда в те годы «только самолетом можно долететь!».
А новоиспеченному кандидату наук уже ставят новую задачу – защиту докторской диссертации. Докторскую диссертацию по теме: «Резекция легких на туберкулезе» защитит в Томском мединституте в 1961 году в 37 лет.
Но вернемся к рассказам Г. И. По её словам, М.И. уделял большое внимание студентам, их образованию. Одной из форм развития творческого отношения к профессии, он считал студенческие кружки. «Впервые организовал олимпиаду по хирургии. Это вообще было впервые, этого нигде нет!: студенческая, всероссийская олимпиада по хирургии». Он придумывал темы с хирургическими проблемами, с которыми может столкнуться хирург на практике о шовном материале, подходы к разным операциям <…> многие вузы включались в эти темы, читала о Курском, например. К сожалению он мало приезжал, редко. Ему некогда было, но когда он приезжал, было очень интересно. К сожалению, я много времени проводила на кухне, надо было угостить, и я очень много пропускала. Много слушала, когда была в Москве, но он всегда был занят, у него всегда была занята голова: туда ехать, сюда ехать, звонки бесконечные. Здесь он все-таки посвободней был».
«Вот когда мама была жива, довольно часто [Михаил Израилевич] приезжал. А когда мама была здорова, это было нечто, потому что мама у нас отличная «готовщица». Она очень хорошо готовила. Тут вся комната была в людях, стол к столу приставляли и тут человек 15 сидело. Было очень интересно, конечно».
А у Михаила Израилевича между кандидатской и докторской было немало сложных операций. Один из примеров. Ярославль, 2 июня 1949 г. М.И. Перельман делает удачную операцию двойной перевязки открытого Боталлова протока 9-летней девочке Т. Ему 24 года! После операции на трамвае он спешит поделиться своим успехом к заведующему кафедрой топографической хирургии Тихоновичу А.В., который ранее поддержал его инициативу и направил в Москву к известному профессору В.В. Кованову. Получает мудрый совет, которым он руководствовался потом всю жизнь: «Только сам поменьше рассказывай об операции и не вздумай где-нибудь похвастаться успехом, пусть это делают другие. Понял?».
Пример этот интересен еще и тем, что сохранились живые воспоминания старшей сестры этой удачно прооперированной ярославской девочки Т. Расскажем об этом случае подробнее, потому что на примере этой операции виден складывавшийся стиль отношения не только к своей профессии, но и к больным. Этот стиль сохранился на всю жизнь.
Девочка Т. страдала заболеванием сердца с рождения, считали – порок сердца. Она росла очень подвижной, «шустрой» девочкой, при этом наблюдалась у детского врача, видимо, была на особом учете. В 1949 году молодой хирург М.И. Перельман предлагал операцию на сердце другой ярославской девочке, И.З. У девочки были мама и папа, а она – единственная дочь, испугались.
Т. был уже поставлен точный диагноз сердечного заболевания – открытый Боталлов проток. Нужна была операция, и ее маме предложили сделать операцию после отказа родителей И.З. Посоветовавшись с родственниками, мама Т. решилась на операцию, так как самочувствие Т. ухудшалось, очень пугали кровотечения, особенно ночные, смотреть на нее по утрам, как говорит старшая сестра, было страшно. Операция прошла удачно: осенью Т. смогла пойти в школу. Но на этом отношения между больной и хирургом не закончились. Михаил Израилевич постоянно наблюдал за состоянием прооперированной девочки, его просили рассказывать об операции на семинарах и конференциях, а девочка стала «живым» экспонатом, он снимал ее с уроков и брал на свои выступления. Сохранилась фотография прооперированной Т.
Действительно, неунывающий ребенок! М.И. наблюдал за состоянием здоровья Т. даже после отъезда в Москву. Когда он приезжал на Свободу, 2, матери Т. сообщали о его приезде и времени консультации. Семья Т. жила на соседней улице – Кировской, - пройти только арку Знаменской башни. Вероятно, давались какие-то наставления. В Москву к нему не ездили, послеоперационный период шел нормально.
Она очень любила спорт, занималась настольным теннисом и даже стала чемпионкой города по этому виду спорта.
После окончания школы поступила работать на шинный завод и продолжала выступать уже от завода на всяческих спортивных соревнованиях. Очень скоро «засобиралась» замуж, но мама пыталась отговорить дочь, так как еще раньше Перельман, предвидя эту ситуацию, и, видимо, уже разобравшись в особом характере своей маленькой пациентки, просил в течение определенного срока повременить с этим шагом. Не получилось уговорить ни маме, ни доктору. Тамара вышла замуж и вскоре забеременела. Замужество и ожидание ребенка привело к новым проблемам. И вновь спасительное вмешательство доктора. Он договаривается в Москве в институте сердечной хирургии и Т. берут в детское отделение, так как незаращение Боталлова протока – детская болезнь. Там пытались поддерживать работу ее сердца, а когда пришло время рожать, перевели в институт акушерства и гинекологии, при приближении срока, сделали кесарево сечение, но мальчик был мертворожденным. Т. переводят в институт хирургии и повторно делают операцию на сердце в присутствии М.И. , - было интересно, что произошло, а занимался он уже проблемами легких в другом институте. Произошло то, чего боялся хирург: внутренние швы стали расходиться и это угрожало не только здоровью, но и жизни Т.
И опять Т. предупредили о необходимости воздержаться от беременности в течение нескольких лет. Вторая беременность состоялась, но болезнь вновь проявилась. В Ярославле врачи (и акушеры, и кардиологи) отказывались от консультирования такой сложной больной, - они знали всю историю болезни Т.
И вновь Михаил Израилевич. И вновь институт акушерства и гинекологии, в котором Т. провела практически всю вторую беременность. Ей разрешали иногда выезжать домой, но это было очень опасно. Рождение ребенка было назначено на конец апреля и опять через кесарево сечение. Но «шустрый» характер Т. проявился вновь. Незадолго до операции, она под расписку, вопреки увещеваниям [уговорам] врачей и мамы, вновь едет в Ярославль, домой. Но уже через 3-4 дня ей становится так плохо, что нужно было срочно возвращаться в Москву. В институте понимали критичность поездки и заранее подготовились к плохому исходу. Маме было сказано, что когда они будут возвращаться, она должна будет их предупредить звонком. Вспомним, что в те 60-е годы электрички «тащились» до Москвы 5-6 часов, надо было выдержать всю поездку. А когда прибыли в Москву, их уже ждала скорая помощь. И опять М.И. присутствовал при родах. Девочка родилась 20 марта, и ее пришлось «отхлопывать», так как она была «никакая». Да еще оказалось, что у нее желтуха: желтенькая девочка с маленьким весом. Держали отдельно от матери, которая могла видеть ее только через окно бокса. Кроме желтухи у девочки оказалось «поджато» одно легкое, она была подключена к специальному аппарату. И вот к этой болезни уже подключился с накопленным за эти годы опытом специалист по «легким», доктор медицины, Михаил Израилевич Перельман.
Вернулась Т. с младенцем в Ярославль из Москвы только в конце мая. Девочка оказалась очень болезненной, в садики не ходила, постоянно болела и лежала с воспалением легких в больнице: выпишется, через неделю-другую, вновь оказывается в больнице. Продолжалось это в течение почти двух лет. Все это время мама и дочь находились под наблюдением московского института акушерства и гинекологии. Однажды, в очередной приезд в Москву, Т. попросили позвонить М.И., который оставил для нее номер телефона. Здоровье мамы Т. налаживалось, а вот с ребенком не все было ладно. Ознакомившись с историей болезни, осмотрев девочку, М.И. сказал Т., что легкое у девочки не выпрямилось, поэтому-то девочка все время болеет. Но операцию пока рекомендовал отложить, заменив выполнением простого упражнения, - постоянное надувание девочкой воздушных шариков независимо от места нахождения ребенка. Главное – все время дуть! Девочка так привыкла к этому занятию, что оно заменило ей другие игрушки. Разноцветные шарики лежали на тарелке, она выбирала их и постоянно надувала. Примерно через год М.И. сказал маме: «А теперь, мамочка дорогая, изыскивайте средства и возите ее каждое лето в Крым на 1-1,5 месяца!» Легкое расправилось, требовалось укрепить организм в целом. К поездкам в Крым подключили на помощь бабушку, снимали жилье и выхаживали ребенка. После таких забот Н., дочь Т. уже ничем никогда не болела. Недавно Н. показали эту мамину фотографию, рассказали ей историю с шариками, но она ничего не смогла вспомнить. У нее нормально сложилась жизнь, в том числе и семейная, есть взрослый сын.
Мама Т. умерла в сентябре 1983 года, 43-х лет, но не от болезни сердца.
А мы вспомним слова М.И.: «Раньше я спокойнее относился к волнениям и страданиям больных, а теперь замечаю – сопереживаю острее. С годами настоящий врач, и особенно хирург, как бы сенсабилизируется. Не привыкает, а наоборот, становится более чувствительным и отзывчивым».
В 1949 году М.И. сделал первую успешную операцию на сердце, остался в мединституте на кафедре, но судьба разлучила его с Ярославлем: началась раскрутка «дела врачей». Пострадал отец, понизили в должности, перевели с престижной кафедры госпитальной хирургии на менее престижную, общей хирургии. Однажды М.И. вызвала начальник отдела кадров М.А. Яковлева и сказала напрямую, что ему надо уехать из Ярославля и есть даже место, где ему будет интересно работать. Этим местом оказался Рыбинск: «В Рыбинске [тогда еще Щербаков] тебя знают, а перевод я быстро устрою». 24 декабря 1951 года он уже был в Рыбинске. По воспоминаниям академика, там он встретил хороший коллектив, нашел понимание и главное, там много оперировали: «Средний персонал по своей квалификации и добросовестности был значительно выше обычного уровня». М.И. работал не только в Больничном городке, но и в больнице МВД Волголага: «Приезжать в эту больницу, несмотря на сторожевые вышки, колючую проволоку и мрачную охрану, я любил». Однажды в кабинете начальника больницы, грузина, он услышал удивительный для себя, по его словам продукта пионерского, комсомольского и партийного воспитания, разговор, оказавший большое влияние в плане формирования мировоззрения и понимания действительности. Разговор был между начальником и его заместителем, который принес какие-то бумаги.
- За что сидит? – спрашивает начальник.
- Да ни за что! – отвечает заместитель.
- Ну, милый, ни за что 25 дают, а у этого 8!
Заметив мой удивленный взгляд, начальник все понял и после ухода своего заместителя сказал фразу, которая запомнилась очень хорошо.
- Я вижу ты совсем бол[ь]ной. Мне с тобой поговорить надо.
Результат колоритной беседы этого умного, честного и, безусловно, смелого человека был очень эффективным. Многое я стал понимать в совершенно ином свете».
А в целом, обстановка в рабочем Рыбинске была лучше того беспредела, который творился в Москве и других городах разных регионов страны. В Рыбинске была обеспечена на высшем уровне нормальная работа с врачами, не было отказов больных от хирургических операций, особых претензий по поводу медицинских несчастий, в том числе – смертей. О Рыбинске МИ вспоминал не только с любовью и уважением, но, уже работая в Москве, предложил сделать этот город базой для практического обучения хирургов.
А об отношении к нему в Рыбинске говорит такой курьезный случай. Однажды на неосвещенной улице поздним зимним вечером к нему подошли трое грозных молодых людей, предварительно ослепив фонариком. Они потребовали шапку, часы и бумажник.
- Это новости – грабить хирургов, - воскликнул, испугавшись М.И.
Слова оказали магическое действие, его узнали.
- Ошиблись гражданин доктор! Со всеми бывает. Извините.
И предложили проводить, т.к. в другом месте еще стояли из их «команды».
Учеба и работа в Ярославле и Рыбинске сделали Ярославский край «почти родным» для М.И.
В память о гении медицины в Ярославле проходят «Перельмановские чтения» на базе ЯГМА по торакальной хирургии.
Скончался Михаил Израилевич Перельман в Москве на 89-м году жизни. После кремации захоронен на Новодевичьем кладбище.