Рыбинский филиал Государственного архива Ярославской области отметил 100-летие с момента основания. Напомним нашим читателям, что появление этого государственного учреждения в нашем городе состоялось в то время, когда Рыбинск был губернским городом, одним из центров Ивановской промышленной области. И основание городского архива, так же, как основание библиотеки, музея в нашем городе, связано с деятельностью Алексея Алексеевича Золотарева.
В этом столетии в Рыбинском архиве работали десятки выдающихся тружеников, не только сохранивших документальные свидетельства разных эпох, но и сделавших эти документы достоянием общества. Поздравляя сегодня наших коллег с замечательным юбилеем, мы публикуем совершенно новые сведения о сотрудниках Рыбинского архива. Эти сведения мы получили в процессе работы над составлением биобиблиографического указателя «Рыбинские краеведы», вышедшего в свет в середине ноября. Дело в том, что в рыбинской прессе советского периода нередко встречаются небольшие, но очень содержательные заметки краеведческого характера, подписанные Г. Ключаревым. Составив библиографию его публикаций, мы обратились в архив в поиске биографических данных. В ответ на запрос получили из архива две уникальные, на наш взгляд, фотографии.
С просьбой написать нам о героях этих снимков, а также о Георгии Ключареве, мы обратились к краеведу Александру Борисовичу Серебрякову, присутствующему на одном из снимков. И вот что он ответил:
«Всех фигурантов этого фото - работников Рыбинского филиала Государственного архива Ярославской области, я знаю и помню в лицо, со многими поддерживал отношения многие годы и десятилетия. Это фото сделано весной 1968 года (точнее до 14 мая 1968 года). Вы спрашиваете о Георгии Ключарева, - в это время он уже работал далеко от Рыбинска, - старшим научным сотрудником Центрального государственного архива Узбекской ССР в гор. Ташкенте. Он тогда из Ярославля (где также короткое время работал старшим научным сотрудником ГАЯО) уехал к родственникам (двум теткам) в Ташкент.
Из всех людей на снимке с Ключаревым много лет работали Н. Н. Филатова, М. А. Симушкова, Г. В. Семенова, Е. Ф. Сорокина. Все они уже ушли из жизни. Остальные появились в архиве после его отъезда в Ярославль.
Георгий Николаевич Ключарев долгое время оставался единственным в Рыбинске специалистом по архивному делу после смерти Софьи Николаевны Талантовой, первого директора Рыбинского архива. Он окончил историко-архивный институт, когда в нем работали такие столпы-основатели теории и практики архивного дела в России и Советском Союзе как Адоратский, Максаков, Маяковский, Митяев. Все они явились основателями своих направлений в архивоведческой науке. При всей их большевистской зашоренности в их действиях и размышлениях об архивном деле, они понимали всю неразработанность многих своих теоретических положений и стремились преодолеть их. В это время институт перешел в ведение НКВД и получил возможность брать на работу опальных, или отсидевших свое ученых. Так, метрологию преподавал в вузе будущий академик Лев Влад.Черепнин и будущий научный руководитель Л. М. Марасиновой во время её учебы в МГУ. Он вернулся в Москву после лагерей. Тогда же появились в этом институте среди профессоров, преподавателей, студентов и аспирантов М. Н. Тихомиров, В. К. Яцунский, Сигурд Шмидт, Ф. А. Коган-Бергштейн, Иллерицкий, Николай Павлович Ерошкин, Ольга Михайловна Медушевская, В. Вяликов и др. Эрудиция выпускников МГИАИ этого периода была высокая, но знание архивного дела, теория и методика создания научно-справочного аппарата, методологические основы теории и практики архивного дела, истории государственных учреждений были не разработаны и почти не изучались.
Во всяком случае, Ключарев долгое время был единственным, кто знал: где именно и что можно было искать, чтобы давать справки. При нем были созданы первые реестры и указатели, некоторые картотеки. Остальные сотрудники архива, которых направлялись из НКВД, рассматривали эту работу как временную обязательную повинность. У него чему-то учились и другие работники архива. Жил он и кормился он во время учебы, да и в последующие годы, за счет помощи своего дяди - весьма талантливого конструктора завода дорожных машин Ключарева. В начале 1950-х годов дядя стал лауреатом Сталинской премии, и снова мог содержать родственников и племянника. Сам Георгий Ключарев был абсолютно неприсобленным к жизни и быту человеком, непригодным к любой административной, или организационной работе. Зимой, осенью и весной условия работы в архиве были исключительно тяжелые - все работали в одной комнате, где была печь, а в хранилище ходили в старых фуфайках. Сын архивной машинистки, которая всю жизнь, до самой пенсии проработала в архиве, он говорил мне: «Мы с матерью в войну выжили только за счет того, что я прислуживал в алтаре Вознесенского храма отцу Димитрию (Лобанову), который и делился с нами продуктами!»
Получше и посвободнее были условия для работы в Казанской церкви, где располагалось второе архивохранилище. Там тоже была одна печь, но помещение (алтарь) не продувалось. Отопление в Георгиевской церкви от котельной военного завода № 190 провела М. А. Симушкова - эта теплотрасса была её настоящим подвигом в конце 1960-х годов.
Публикации Ключарева в рукописях не были столь короткими заметками-крохотульками, какие мы привыкли видеть в газетах. В оригиналах это были нормальные, достаточно пространные и вполне логичные сообщения, написанные от руки его несколько корявым, но разборчивым почерком. Но тогда в городской и районной газетах (да и в других областных изданиях) не давали ходу краеведческим материалам. Еще были в памяти гонения на краеведов как довоенные, так и послевоенные. Да и в 1960-е годы, как рассказывал Мейерович, ему в Ярославском обкоме запретили издавать краеведческие записки, казалось, имевшие строго научный характер.
Как правило, сообщения Ключарева готовили к печати случайные люди, которые были `не в теме`, и использовали эти публикации в газетах вместо «затычки» на оставшееся место. Поэтому и носят они отрывочный характер, зачастую мало связанный как с общим историческим процессом, так и с историей города. Так же поступали позднее и с заметками Дмитрия Романова, которые также без всякого разбора произвольно сокращали редакторы.
Когда к своим 40 с лишним годам Ключарев остался в Рыбинске один, без родственников, какие-то его семейные доброхоты познакомили и женили его на женщине из Ярославля, устроили его переезд в Ярославль, обеспечили работой в областном архиве. Но что-то не сложилось, и Георгий Николаевич уехал в Ташкент, где у него оставались две престарелые тетушки. С ними он прожил до самой их смерти, работая Центральном Государственном архиве Узбекской ССР и был там на весьма хорошем счету, т.к. прекрасно читал все старинные и новые бумаги на русском языке и разбирался в любых почерках. Это мне говорил один из директоров этого архива, с которым мне приходилось встречаться в свое время в Москве. Когда старушки-родственницы умерли и Георгий Николаевич снова остался один, а общая социальная обстановка ухудшилась на фоне перестройки, он вернулся в Рыбинск. Со слов Ольги Тишиновой мне известно, что в этот период он не жил, а бедствовал. Безусловно, Г. Н. Ключарев - праведник, который всю жизнь прожил, не оглядываясь на окружавших его людей. Эта странническая его эпопея в чем-то схожа с жизнью другого такого рыбинского праведника более старшего поколения - писателя и краеведа А.А. Золотарева.
Что касается фотографии, то на ней есть Федор Маркович Бурса (кажется, 1905 года рождения), муж Марии Алексеевны Вьюшиной (в девичестве). Она была сестрой Ольги Алексеевны Вьюшиной (по мужу Софроновой). Все трое - первые комсомольцы города Рыбинска, активно участвовали во всех комсомольских акциях и мероприятиях, в том числе и антирелигиозных. Сестры Вьюшины и Андрей Софронов присутствуют во всей литературе и воспоминаниях ветеранов партии и комсомола о Рыбинской городской и уездной комсомольской организации.
Стоящая в центре снимка Майя Андреевна Симушкова (во втором ряду, с косой-шапкой на голове, как сейчас у Тимошенко) - многолетний директор Рыбинского филиала Госархива, 1925 года рождения. Она дочь Ольги Алексеевны Вьюшиной – Софроновой. Так же, как и Ключарев, она - послевоенная выпускница Историко-архивного института. Её отец, Андрей Софронов, был одним из создателей и руководителей Рыбинского комсомола и ЧОНа в начале 1920-х годов. В последующие годы служил в органах безопасности, его последнее звание - полковник МГБ.
Федор Маркович Бурса часто работал в это время в архиве в качестве читателя, или иногда его приглашали для выполнения отдельных тематические запросов по договорам с архивом.
Это фото сделано в тот момент, когда Бурса, по поручению Антонины Евдокимовны Гавриловой (тоже активной комсомолки 1920-годов), занимался выявлением в газетном собрании архива газетных публикаций, касающихся Рыбинского моторостроительного завода, и перепечатывал их на машинке, той, которая выставлена сейчас в читальном зале сегодняшнего филиала Госархива. Гаврилова в этот период, по поручению П. Ф. Дерунова, занималась созданием заводского музея вместе со Э. Староверовым. И коллективный снимок делал заводской фотограф, который пришел снимать какой-то материал для будущей экспозиции заводского музея. А потом Гаврилова принесла несколько фотографий в архив. Они должны быть у всех участников этой съемки, кроме меня. Я его не видел.
Ф. Бурса также один из основных авторов юбилейного альбома, подготовленного к очередной юбилейной годовщине комсомола. Кажется, еще в 1958 году. Он лично мне передал стеклянные негативы этого альбома в коробке, которые были крепко-накрепко им связаны и проаннотированы его собственной рукой с весьма характерным почерком. Они хранились в научно-справочной библиотеке архива, за которую я тогда отвечал. (…) В Ярославском партийном архиве в Ярославле есть бумажная версия этого альбома - далеко не полная, из-за технического брака, и в весьма в плохом состоянии. Бумажные версии были розданы также и группе старых комсомольцев. Я сам видел такую версию у С. С. Кораблева, а затем у его дочери М.С. Боровиковой, делегата одного из партийных съездов.
Федор Маркович Бурса в двадцатые и начале тридцатых годов также служил в органах ОГПУ-НКВД. Последняя его должность - начальник Политотдела войск НКВД Марийской АССР, которые использовались тогда для подавления разного рода крестьянских волнений среди коренного марийского населения. В этот период там работал и будущий шеф НКВД и генеральный комиссар Николай Иванович Ежов (будущие "ежовые рукавицы"), который в то время являлся секретарем обкома ВКП(б) Марийской АССР. Семьи дружили, жили в одном доме, все праздники встречали вместе, в одной компании, пели одни и те же песни. У Ежова был замечательный голос. Но проработал Ежов там недолго и был отправлен в Казахстан на аналогичную должность.
Во время одной из последующих партийных чисток, что-то около 1934 года (но до убийства Кирова), Бурса был исключен из партии и вернулся с семьей в Рыбинск, к матери. Жили они все на улице Спартаковской, рядом с железнодорожным вокзалом (приблизительно там, где сейчас ул. Кустова). Устроился он технологом на завод полиграфических машин и был арестован перед самым приездом в Рыбинск М. И. Калинина, летом 1936 года. А помощником у всесоюзного старосты был Алексей Назаров, тоже из первых комсомольцев (комсорг в Песочном) нашего города, журналист, выпускник института журналистики (существовал такой в 20-е годы в Москве!). Путевку на учебе он получил в рыбинской редакции газеты `Рабочий и пахарь`, где еще будучи комсомольцем, заведовал отделом партийной жизни. Он вступил в партию по Ленинскому призыву. Она, эта путевка, и сейчас должна лежать в фонде редакции. Едва приехав в Рыбинск Назаров, прямо с вокзала, прибежал к своему закадычному другу Феде, понимая, что другого времени увидеться у них не будет. Мать Федора, встретила его словами: " Алеша! Да ведь Федю-то вчера арестовали!". Назаров тогда бросился к всесоюзному старосте. Тот ему, в свою очередь, ответил: "Алеша, по 58-й статье не могу! Вот если бы он убил кого, или ограбил...". Это я слышал из первых уст, т.к. Мария Алексеевна Вьюшина работала чуть не до своей смерти в газетном киоске, который располагался на площади перед сквером, и стоял между каланчой и деревянным зданием музыкальной школы на Советской площади. А я часто ходил во второе здание архива, (нынешнюю Казанскую церковь) мимо этого киоска и Мария Алексеевна любила со мной поговорить. Тем более, что я был хорошо знаком с Федором Марковичем и считался его другом. Да и книги, весьма дефицитные в то время, она для меня оставляла. Её очень уважали в коллективе Союзпечати.
Алексей Назаров (1905-1968) стал крупным партийным функционером, занимал многие ответственные должности, в том числе в газете "Правда", в ЦК КПСС и Госкомитете по делам издательств. По словам Марии Алексеевны, он материально помогал их семье вплоть до самого 1941 года. А это было время, когда другие хорошо знакомые люди и даже родственники, увидев её, старались перейти на другую сторону улицы. Федору Марковичу дали тогда десять лет, которые он полностью отбыл, скитаясь по разным лагерям и пересылкам, освоив при этом несколько рабочих и инженерных профессий, накопив громадный груз впечатлений о ГУЛАГе, не меньше, чем у того же Солженицына. Ему повезло, что его посадили раньше 1937 года - всех чекистов с этого года уже однозначно расстреливали. Он отсидел полностью весь срок, вернулся после войны в Рыбинск, работал на бумажной фабрике `Искра Октября` на какой-то мелко-рабочей-инженерно-технической должности.
И, кажется, был второй раз арестован, но эта отсидка продолжалась уже недолго. Точных обстоятельств этих событий я не помню. Знаю только, что родственники их снова сторонились. В середине 50 -х годов Бурса был полностью реабилитирован за полным отсутствием состава какого бы то ни было преступления, но в партии его не восстановили, под предлогом того, что его сначала исключили на партийном собрании, а только потом арестовали. Ему предложили написать новое заявление о приеме, что он делать категорически отказался, заявив при этом, `что из партии он не выбывал и что исключили его, вопреки партийному Уставу. Так он и остался беспартийным, что, конечно, сказалось на его пенсионном обеспечении. Умер от онкологического заболевания в начале 80-х годов и похоронен на Южном кладбище. Могила сохранилась.
Собственно, о каждом из фигурантов снимка можно поведать много интересного, все они внесли немалый вклад в развитие архивного строительства, хотя судьбы их отмечены различными трагическими жизненными обстоятельствами.
С уважением,
Александр Серебряков
(Из материалов сектора краеведения Центральной городской библиотеки)
コメント